Sergey Vakhterov, Managing Director for investment activities at Rosnano (Management Company) talks on how to look into the future, what makes you move forward, and how to make money on chipping fur coats. Interview “Investor Sergey Vakhterov: as soon as you stopped, you started losing”. Управляющий директор по инвестиционной деятельности УК «Роснано» Сергей Вахтеров о том, как заглянуть в будущее, что заставляет двигаться вперед, и как заработать на чипировании шуб. Интервью “Инвестор Сергей Вахтеров: как только ты остановился, ты начал проигрывать”. 
INTERVIEW [Russian; Translation Support]

– Вы играете в компьютерные или настольные игры?
Я играю в шахматы.

– Необходимость просчитывать на несколько ходов вперед напрямую связана с вашей работой?
Конечно. Мы инвестируем деньги надолго — и никто не знает, что будет через три года или даже через год. Как показывает практика, часто все идет не так, как хочется. Люди, которые изобретают, производят какой-то продукт, хотят произвести на инвестора впечатление, рассказывают, что послезавтра он будет купаться в лучах славы, зарабатывать вместе с ними, забывая упомянуть, что на пути к этому успеху стоит миллион препон. И если инвестор не просчитает эти риски, у него будут проблемы. Шахматы помогают сесть и спокойно подумать: а что может быть, если произойдут события, отличные от того, что я планирую? Другой вопрос, каков КПД этого предвидения.

– Ваш инвестпортфель сформирован в 2009–2011 годы. Какой суммой вы располагали на тот момент?
В рублях это порядка 28–30 миллиардов рублей.

– Распоряжаться такими деньгами — большая ответственность. Как заглянуть в будущее, чтобы не прогадать?
Нужно смотреть, какие шаги будут следующими. У вас должна быть технология, желательно превосходящая то, что есть на рынке, и обязательно — НИОКР. Строя завод сегодня под одну технологию, нужно просчитывать следующую и разрабатывать продукт, который понадобится завтра. Сменяемость технологий в среднем пять-семь лет, а в отдельных отраслях и того быстрей.

– То есть линия должна быть изначально заточена под постоянные изменения.
По-другому вы не выживете: проработаете на старой технологии еще 5–10 лет, а через 15 ваш завод остановится и вы получите очередной памятник промышленного строительства.

Далее — у вас должна быть вменяемая команда: люди, которые понимают, что они делают, и которые способны держать слово.

Третья часть: нужно сделать экспертизу, поговорить с рынком. Очень часто оказывается, что технология уникальна, но никому не нужна.

И четвертая часть: если весь рынок говорит, что технология полезна, нужно посмотреть на нее с точки зрения финансов. Заранее понимать, кому планируете продать продукцию и это производство.

У нас есть молодые компании, которые разрабатывают вполне перспективные продукты, и они вполне конкурентоспособны на международном рынке.

Российский рынок оптоволокна — это около 4 млн км в год, а мировой — 480 млн км, из них порядка 250 млн км — потребление Китая.

– Например какие? Они есть в вашем портфеле?
Из того, что я смотрю сейчас, — это проекты для нашего совместного фонда с АФК «Система». Автоматические погрузчики-беспилотники, которые обслуживают склад без участия человека, например. Или строительные 3D-принтеры, которые печатают дом за сутки.

– Вы соуправляете портфелем в фонде прямых инвестиций, который был создан Роснано совместно с АФК «Система». А проект в области коммуникаций появился как раз на этом стыке интересов?
Нет. Этот проект появился немного раньше и реализуется нами совместно с Газпромбанком и правительством Республики Мордовия. В сентябре 2015 года был запущен первый и единственный в России завод, выпускающий телекоммуникационное оптическое волокно, которое полностью соответствует всем стандартам мирового рынка. Продукция завода на текущий момент на 90% экспортируется.

– Внутри страны она не нужна?
Нужна. Но российский рынок оптоволокна — это около 4 млн км в год, а мировой — 480 млн км, из них порядка 250 млн км — потребление Китая.

– Почему в России так мало?
Сейчас сложилась уникальная ситуация, при которой цена на рынке Китая является самой высокой в мире. При этом цена на российском рынке, вследствие недружественных действий со стороны международных игроков, одна из самых низких.

И завод за неполных два года своей работы настолько успешен, что сейчас пойдет на увеличение мощностей и на строительство второго этапа производства сырья, которое на самом деле является уникальным. Такой технологией в мире обладают всего пять компаний. Технология не вывозится с родной территории ее обладателя.

– В чем уникальность технологии? У нас и до 2015 года был интернет с телевидением и телефонией.
Были другие скорости. И понятно, что в будущем Big Data будет развиваться и потребует больших дата-центров, а это, соответственно, передача больших объемов данных. Чтобы создать инфраструктуру, которая позволит это осуществлять, нужно оптическое волокно.

– Получается, что этот продукт тянет за собой и другие отрасли.
Да. Прямая история — это производство кабелей, кабельная промышленность. Вторая история — это производство различных полимеров.

Когда мы говорим, что интернет у нас беспроводной, мы имеем в виду симбиоз беспроводных и проводных технологий, которые порядка 20 лет точно будут существовать.

– Кто поставляет полимеры? Заказ уходит российским предприятиям?
Нет. К сожалению, все материалы закупаются за рубежом. Собственное производство — это одна из наших задач, чтобы снизить себестоимость. Соответственно, это тянет телеком, телеком тянет у вас инфраструктуру домов, городов, передачи данных и т. д. По сути, развитие технологии в части всего, что связано с передачей данных. А у нас сегодня все связано с передачей данных.

– Но передача данных стремится отвязаться от проводов. Интернет становится беспроводным. Как это влияет на будущее компании?
Беспроводной интернет подразумевает маршрутизатор, который раздает и забирает сигнал для того, чтобы куда-то его передать. Чтобы его подключить, нужно подвести к нему кабель, который идет в дата-центр, где хранятся данные. Соответственно, когда мы говорим, что интернет у нас беспроводной, мы имеем в виду симбиоз беспроводных и проводных технологий, которые порядка 20 лет точно будут существовать. Пройдут поколения усовершенствований, прежде чем появится реальная замена обычному кабелю.

– У ваших коллег на стенах кабинета современное искусство, а у вас — катушки, панели…
Так людям проще объяснять. Кстати, о панелях: российская компания «Хевел» с заводом в Новочебоксарске производит солнечные элементы. У технологии HIT и их панелей КПД 22% — таким образом мы входим в тройку лучших в мире промышленно производимых решений, конкурируя с компаниями Panasonic и UBS. По своей производительности и соотношению «стоимость — качество» панели также лидируют.

– В чем выражается КПД этих панелей?
Они лучше ловят солнце и аккумулируют больше энергии.

– Панель не может существовать самостоятельно, она должна быть встроена в инфраструктуру, которая преобразует электроэнергию для передачи в электросети.
И сейчас в этой сфере есть поддержка со стороны государства. Вы строите солнцепарки или ветропарки, подключаете их к сети и поставляете определенные мощности. Государство говорит: «Если ты мне гарантированно будешь поставлять энергию в таком-то объеме, я буду покупать у тебя по гарантированным тарифам в ближайшие 15 лет». И у компании уже есть заказ на строительство объектов альтернативной энергетики объемом порядка одного гигаватта. Также есть стратегия выхода на зарубежные рынки в ближайшие несколько лет. Я понимаю, что эта история на данный момент не сможет конкурировать с традиционной энергетикой, но поддерживаю это начинание, потому что понимаю, что такое производство более экологичное.

Те, кто останавливаются, к нам не приходят. С ними просто нет смысла разговаривать.

– Альтернативная энергетика могла бы помочь удаленным районам, до которых не дотянуться.
Такой опыт есть. Достаточно большое количество поселков на территории Дальневосточного федерального округа изолированы и работают исключительно на дизеле — и это «северный завоз», который связан с определенными сложностями. «Хевел» разработал гибридную установку, солнцедизель: днем вы вырабатываете электроэнергию с помощью панели — ночью работаете на дизеле. Параллельно стоят накопительные батареи, которые тоже позволяют в темное время суток отдавать какое-то количество электроэнергии внутрь.

– Насколько внедрение этих решений выгоднее с точки зрения экологии?
До 40%. Это то, что получилось по итогам реализации одного проекта. Через год-три за счет эффекта масштаба цифры будут еще более интересными.

– Что насчет других проектов?
Есть «Акрилан» — владимирская компания, которая производит дисперсии для водных красок. Каждая пятая банка краски на водной основе, которая делается в России, делается из дисперсий, произведенных компанией «Акрилан».

– Как быстро они выросли? Сейчас — каждая пятая, а два года назад каждая какая?
Каждая восьмая. Мы конкурируем с крупнейшим в мире химическим концерном Dow Chemical. Каждый год отгрызаем у него по небольшому кусочку рынка. Ребята постоянно развиваются.

– Какая у них мотивация? Что включается, когда удовлетворены определенные материальные потребности?
Самореализация. Мне кажется, что важно быть причастным к чему-то большому, к чему-то правильному.

– Но кто-то останавливается, и таких примеров достаточно.
Те, кто останавливаются, к нам не приходят. С ними просто нет смысла разговаривать. Как только ты остановился, ты начал проигрывать. К сожалению, по-другому не бывает, потому что есть кто-то, кто останавливаться не собирается.

Еще один пример яркого стартапа — компания «Профотек». Ребята сделали измерительные оптические трансформаторы напряжения. Такое решение в мире реализовали всего три компании.

– Как внедрение этого решения отражается на нашей с вами жизни?
Это часть так называемой «умной сети» — smart grid. Она в автоматическом режиме передает все показания по электроэнергии: сколько по сети прошло электричества, какой мощности, какого напряжения. У вас практически нет потерь — проблема, которая очень существенна в электроэнергетике. Ведь мы все как обыватели очень часто платим в том числе и за потери.

Сейчас мы поставили продукцию «Профотека» на испытание в Канаду, в Италию и Швейцарию. Недавно во французском EDF сказали: ребята, мы хотим точно такой же трансформатор. А ребят — 50 человек. Такой прямо стартап-стартап. Они работают на территории Технополиса «Москва». В этом году будем удваивать мощности, в следующем планируем пойти на модернизацию и увеличение производственных мощностей еще в несколько раз, исходя из заказов.

Еще одна компания — «РСТ-Инвент» — стала известна недавно в связи с введением обязательств чипировать все шубы, которые ввозятся на территорию России. Ребята применяют RFID-технологию — автоматическую идентификацию объектов. RFID-метки идут на отчиповку этих шуб и позволяют считывать информацию о товаре с минимальным количеством потерь и искажений. Начиная с момента, когда товар чипируется на границе, и до покупателя.

Не так много тех, кто построил 80 заводов за шесть лет. И в этой части, конечно, накопленный нами опыт уникален.

– Практически блокчейн в шубах.
Практически. Есть компания «Русский кварц», которая добывает и специальным образом подготавливает кварцевый песок, который используется в производстве микроэлектроники. Здесь 100% продукции уходит на экспорт: каждая третья плата, сделанная в Китае, Японии, Тайване или еще где-то, — это «Русский кварц».

– А с кем они работали до того, как «Русский кварц» появился на рынке?
Есть американская компания «Юнимин», она держит, условно говоря, 70% рынка. И мы активно ее отодвигаем.

– Почему создатели всех этих компаний готовы работать именно с вами как с инвестором?
Помимо того, что мы вкладываем деньги, мы помогаем с административным и управленческим ресурсом. Не так много тех, кто построил 80 заводов за шесть лет. И в этой части, конечно, накопленный нами опыт уникален. Отдельная ценность — синергия с теми производствами, которые у нас уже есть.

Источник: Snob